Топ 8 |
Турция, Kirklareli или Лозенград.
Собиралась, собиралась в Турцию и всё никак. Вчера вдруг решила, что сегодня, в четверг, надо ехать. Форумчане звали в среду, так как рынок в Лозенграде бывает по средам и субботам. Но ведь это неуважительная причина для того, чтобы пропустить поморийские встречи http://peopleandcountries.com/thread-8891-1-1.html . Поэтому, в среду посетила наши встречи, а в четверг с утра рванула в Турцию. Рынок мне был вобщем-то и не нужен, попить кофе и купить турецкого хлебушка и масла сливочного, я могу в любой день недели.
Мне нравится расположение на карте города, который я выбрала для жизни на пенсии. До аэропорта десять километров, до границы с Турцией сто три километра, ну чем ни отличное место. Да и до Румынии и обожаемой Венгрии рукой подать.
Ну так вот, проснулась, выпила стакан воды и поехала, было семь часов утра.
От границы до Кыркларели сорок четыре километра. Это смотря, к какому месту наверное подъезжать или до центра города, не знаю, но у меня получилось в оба конца – двести восемьдесят семь километров, ушло менее тридцати литров бензина. Литр девяносто пятого на моей любимой румынской бензостанции стоит два лева двадцать две стотинки. Дорога обошлась, беру по максимуму, шестьдесят шесть лева шестьдесят стотинок бензин, плюс пять лева химическая обработка автомобиля на границе. Итого, семьдесят один лев шестьдесят стотинок. Если ехать вчетвером, получается менее двадцати лева на человека поездка в Турцию на рынок, где цены, мягко говоря, в два, а то и в три раза дешевле. К обеду уже дома, что тут ехать-то. У многих дома дачи дальше находятся и для бешеной собаки это вообще не километраж, а удовольствие сгонять на чашечку кофе в соседнюю, красивую, романтичную и интересную страну.
Границы проходила быстро, в турецкую сторону минут на десять дольше, было несколько машин. На обратном пути ни одной машины не было, поэтому пролетела минут за пятнадцать.
Что удивило, большой талон к машине никто не спросил. Я брала, поэтому при проверке документов на машину спросила, нужен ли? Ответили, что нет. Для меня это показалось.
странным.
Я ехала на автомобиле с синими номерами, оформленным на меня. Документы, которые предоставляла. Мой заграничный паспорт с шенгенской визой. Паспорт был чистый, решила поставить в него печати, обновить так сказать. Виза Д у меня в другом паспорте, его не доставала, хотя захватила на всякий случай. Попросили, есть ли болгарская карточка, предоставила. Думаю, это из-за того, что на машине, в документах на неё указывается номер карточки. Если бы ехала автобусом или не на своей машине пассажиром, думаю, карточка была бы не нужна. Малко талон на автомобиль и грин - зелёную карту. А может быть, карточку попросили из-за того, что въезжаю из Болгарии, гражданка России, а заграничный паспорт чистый, без единой печати.
На границе военные с оружием, далее по ходу движения встречаются военные гарнизоны с вышками, спортивными площадками, очень приличные и ухоженные. Когда на границе солдаты начали тренироваться и гортанными голосами кричать, уж не знаю что, наверное, типа ать-два, равняйсь и так далее, все головы повернулись в их сторону.
Восхитили
ласточки, устроившие гнезда прямо над окошками пограничников. Сидят на
жердочках рядом с гнездами и громко чирикают. Водители кышкают на них, боясь
быть обгаженными, и надеются их
прогнать. Но у ласточек то тут дом, их не прогонишь, они даже чирикать не
переставали, совершенно не обращают на людей внимание.
Когда
подъезжала к границе, передо мной ехал автобус, на последней заправке он
остановился и выгрузил пассажиров, которые пошли в туалет и попить кофе.
Наверное, мне тоже это нужно было сделать, но я ехала и ехала. Приехав в город,
захотела в это интересное заведение. Где
в чужом городе, можно найти туалет?
Увидела кафе, зашла. Да, отмечу, что в основном в кафе сидят мужчины. В одном
кафе увидела двух женщин с детьми, но они сидели на воздухе, за столиком на
улице. Итак, вошла, одни мужчины, кого
спрашивать то? Мастер чинил замок в
двери, подошла к нему, тронула за плечо и спросила по-турецки, где… Он показал
взмахом руки направление. Прошла по
указке, там лестница, идущая вниз и вверх. Решила, что это заведение,
вероятнее всего должно находиться внизу, нежели наверху. Спустилась на пару ступеней, пытаюсь заглянуть
вглубь, чтобы понять, что там находится. Снизу доносится аромат печёных пирогов,
но я же в кафе, стою в сомнении,
спускаться ли туда, в неизвестность. Подходит мастер и говорит, ну прям чисто
по-татарски, наверх иди. Приятно знать
язык.
Попутно гуляя, заходила то в одно кафе, то в другое. В одном зал не понравился, в другом, почему-то кофе делают не на глазах, а в другой комнате…. И так позаглядывала в несколько кафе. Вдруг, несу клубнику к машине, догоняет мужчина и говорит, что в таком то кафе очень вкусный и хороший кофе. Какой внимательный!
Где
припарковаться, чтобы машину не эвакуировали. В базарный день парковки бесплатные, но я же
еду по движению душу, когда ей захотелось.
Пригляделась. Инвалидные парковки
свободны. Спокойно припарковалась и ушла, даже документы на торпеду не
положила, как делаю это в Болгарии. Пока гуляла по магазинам, улочкам,
рассматривала памятники, никто машину не
забрал. Дороги в Турции народ пересекает не по зебре, а там, где хочет,
в каком месте оказался, где увидел на противоположной стороне нужный магазин,
там и переходит. Правда и водители это понимают, аккуратны и не наезжают. Ох и
любят в Турции сигналить по любому поводу, аж самой захотелось.
Первым делом, поехала к мечете, которая мне понравилась ранее, но она оказалась закрытой, то ли день не тот, то ли слишком ранним утром я приехала к ней, но ворота были заперты. Когда впервые к ней подъехала несколько лет назад и зашла во двор, увидев домик с куполами, решила что это может быть женская половина мечети. Оказалось, что это туалет, а перед входом чешма. Ну очень красиво.
Въехала ранним утром, машин не было почти. В моём направлении никто не ехал. Я даже решила, что может туда сегодня нельзя ехать, так как все машины сворачивали в один и тот же поворот. Загадка. Увидела знаки, буквы D и H, что это? Я так и не разобралась. Если кто-нибудь знает, отпишитесь, пригодиться мне на будущее.
Как и все, едущие в направлении Малко-Тырново, проезжают Маринку, Куршавель))) и Звездец и я тем же путем. Ничего в этих местах не меняется. Хотя нет, меняется, но в худшую сторону. Как так бывает? Люди живут в квартирах, бельё на балконах висит, а выходить на них страшно, так как частично балконы отсутствуют. Какие-то полуразрушенные, жилые дома.
На обратном пути, подъезжаю к болгарской границе, шлагбаум, пути дальше нет. Сидит за окошком работник, пришлось выйти, подойти. Так как за шлагбаумом какая-то огромная лужа подозрительная, под которой дороги не видно, решила спросить, что там. Из-за окошка работник, ничего не объясняя, говорит, с вас пять болгарских лева или эквивалент ему. За что, удивилась я. Оказалось, за шлагбаумом машина проходит химическую обработку. Ехать нужно на минимальной скорости, естественно с закрытыми окнами. Отчего опрыскивают, объяснить не смогли.
Таможня на обратном пути строгая. Спросили насчет курева. Предугадывая все вопросы, я четко сказала, не курю, алкоголь не употребляю и даже не колюсь и не нюхаю, так что поживиться в моей машине нечем. Но, я купила клубники ведро, турецкого вкуснющего, ароматнейшего хлеба, его невозможно спрятать, багажник открываешь, и перемешивающийся запах клубники и хлеба сшибает с ног. Ещё я купила полкило сливочного обалденного масла. Знаю, что провозить молочную продукцию нельзя, но купив хлеб, ехать в машине было невозможно, слюной подавишься, поэтому купила масло сливочное и один экмек умяла, достав нож из бардачка. Таможенники сказали, что и начатое масло перевозить нельзя, о как строго. Но поняв, что я не уеду с границы пока не съем все полкило масла, отпустили меня вместе с ним. Вообще ребята интересные такие. Их двое, один добрый, второй злой и упрямый. Один нудит, бубнит, что нельзя, нельзя, даже столько нельзя. Я не спорю, просто достаю нож, хлеб и говорю, чё тут есть-то, я его сейчас съем и поеду, подождите чуть-чуть и хохочу)))))). Ржали вместе, конечно же, надо мной не стали издеваться и глумиться. Дома, с горячим чёрным чаем с молоком навернула этот экмек с вкуснейшим маслом. Лапочки таможенники. Следующий раз сделаю немного по-другому, возьму бутербродницу и в неё переложу масло из упаковки с турецкими лейблами, словно в дорогу поесть брала из дома! Идея! Да и айран можно перелить в пару металлических бутылочек для питья, можно ехать и с удовольствием попивать всю дорогу. К клубнике претензий не было. Тряпки мне не нужны, поэтому багажник был почти пуст.
Кто ездил в Турцию, знают,
природа и дороги там шикарнейшие. Что
радует, там есть обочина! А для меня это очень важно. Можно припарковаться
и сделать фотографии. На днях съезжу в
Джамбо, там есть держалки для телефона. У меня есть только на одном телефоне.
Получается, что вторым фоткать неудобно, так
в окно может улететь.
Ну и о собаках. Мой конёк, люблю
собачек и кошечек фотографировать в разных странах, они отличаются. В этот раз кошек не встретила в Турции, а
собак много. На границе, по-моему, те же
самые собаки живут, что и несколько лет назад.
Еду сто десять, вдруг по дороге бежит собака на встречу, перебегая с полосы на полосу, пришлось почти остановиться и ехать медленно, а то кто знает, куда её зигзаг свернёт. На обратном пути, недалеко от границы, вижу издалека, мужчина посередине дороги машет, внимание привлекает. Оказался пастух. Он водителям дает знак – внимание, а две его собаки сгоняют овец, видимо дорогу переходили.
И ещё. Не поняла, какая разрешенная скорость в Турции не на автобанах? Одну машину догнала, уж слишком медленно она ехала. Пошла на обгон, а впереди неё едет полицейская машина, и видимо водитель боится обгонять их. Я начала обгон и только в этот момент увидела полицейскую машину, чё уж дергаться то обратно. Одела улыбку, поправила шарфик шёлковый, задрала носик, положила на руль красиво пальчики с шеллаком и пошла на обгон полицейской машины. Обгон прошёл успешно.
Поездка удалась. Куда бы ещё скататься?
GMT+3, 20.4.2024 03:26
, Processed in 5.101067 second(s), 30 queries
, Gzip On.
Чудеса тем временем продолжались. Гера и Андрей бурно отметили свое невероятное спасение от тюремной камеры и решили пройтись по городу с целью ознакомления с достопримечательностями. По пути они зашли в какую-то чайхану, где попробовали турецкого национального достояния: крепкой анисовой настойки под названием «ракы». После первого же глотка на лица обоих нельзя было взглянуть без смеха, так как они стали напоминать сушеные сморщенные яблоки.
– Гер, ну и дрянь же тут пьют, а?!
– Не говори, Андрей! Похоже на микстуру от кашля из моего застенчивого детства под названием, кажется, «Пертуссин»!
– Это точно, чувак. Так и есть, галимый «Пертуссин».
– Эй, хозяин! Пива налей!
Хозяин чайханы подлетел к их столу с двумя кружками местного мутноватого пива. С дикой скоростью, вращая карими зрачками, затараторил:
– Рюсски! Наташчя нада? Тракацца нада? Наташчя карашо!
Приятели переглянулись:
– Чего это он про какую-то Наташу задвигает?
– Проституток предлагает вроде бы. Эй, крендель! Проститьюшен? Секс?
– Секс, секс! – закивал хозяин чайханы и, проведя указательным пальцем по длинным и острым, как у таракана, усам, высунул язык и совершил им несколько неприличных быстрых движений, которые выдавали в нем опытного куннилингера. – Рашен гёлс! Наташчя! Тракацца!
– Предлагает с какой-то Наташей потрахаться, – резюмировал Андрей. – Ты как? Не против?
– У меня, Андрей, к проституткам настороженное отношение. Я, видишь ли, все время боюсь заболеть чем-нибудь вроде сифилиса или еще какой-нибудь заразы, пострашнее него.
– Да забей ты! Я вот ничего не боюсь! От меня вся эта зараза отскакивает, словно черт от ладана.
– А черт отскакивает от ладана?
– А то!
– Ты уверен?
– Герыч! Мы идем к Наташам или нет?
– Скажи мне, Андрей, как человек более опытный в подобного рода вещах: вот почему иностранцы называют наших путан поголовно Наташами? Откуда у них такая ассоциация именно с этим прекрасным именем?
– Не имею понятия. Очевидно, первую девушку из России, залетевшую в постель к какому-нибудь популярному и влиятельному журналисту-международнику из, ну скажем, Би-би-си, звали Наташей, и она так смогла его очаровать, что в своей статье или передаче о русской продажной любви он ввел ее имя как нарицательное.
– Да. Ты прав, пожалуй. Вполне правдоподобная версия. Очаровала или кинула. К своим девкам вроде не так стремно ехать, правда? Эй, хозяин! Мы хотим к Наташьчям, натюрлих!
Турок, похожий на таракана, радостно закивал. Видимо, его настолько обрадовало согласие двоих русских, находившихся в изрядном подпитии, что он даже начал одновременно потирать руки, прищелкивать пальцами и притопывать одной ногой.
– Рюсски! Тавай мине писсот долляр. Тамам?
Гера и Андрей переглянулись:
– Пятьсот баксов требует, слыхал, Андрей?! Он что, сам, что ли, нас обслужить надумал? Ха-ха-ха!
– Да ладно тебе, Гера, – с видом знатока молвил Андрей Второй. – Здесь проституция вне закона, вот и старается чувачок, заколачивает посреднические. Видимо, есть схема. Деньги ему, а затем он со всеми делится.
Турок, словно понимая все, что сказал Андрей, осклабился и продолжил бубнить про «писсот долляр».
– Дам ему бабки.
Андрей достал из заднего кармана пачку долларов в банковской упаковке, подмигнул Герману:
– Начнем, Гера, новую пачечку? Обновим ее, так сказать?
Герман одобрительно кивнул. Андрей вытянул из пачки пять сотенных бумажек, кинул на стол:
– На, забирай. Где девочки?
Турок при виде пачки денег с видимым трудом пришел в себя. Глаза его вспыхнули каким-то, словно черным, огнем. Впрочем, он мгновенно взял себя в руки. Сгреб со стола доллары и пригласил приятелей за собой. Вышли на улицу через черный ход, пройдя по пути до двери через какие-то подсобные помещения, кухню, чуланы, где стояли ведра, стремянки и ползали огромные черные тараканы. На улице не было ни души, лишь перед самым выходом из заведения этого сводника стояло такси с выключенным мотором. Внутри дремал турок-шофер, положив голову на руль. Сводник пнул по колесу автомобиля. Таксист открыл глаза, встрепенулся, выскочил из своего такси и открыл заднюю дверь машины, приглашая Германа и Андрея внутрь. Те переглянулись, смутно понимая, что именно сейчас-то и есть как раз самое время для того, чтобы отказаться от сомнительного сексуального приключения, но нежелание одного мужика показать слабину в кураже перед другим забило им нужные слова обратно в глотки. Такси рвануло с места и принялось петлять по невообразимо кривым стамбульским улицам.
Ехали около сорока минут. Довольно долго, если учесть, что машина ни разу не застряла в пробке и все время двигалась со скоростью около восьмидесяти километров в час. Водитель совершенно игнорировал красные сигналы светофоров, орал на каких-то зазевавшихся прохожих, на таких же, как и сам он, таксистов, на остальных водителей… Словом, он орал на все, что попадалось в его поле зрения и имело способность двигаться, и все это в свою очередь отвечало ему тем же. Такова манера общения в этом городе. Андрей несколько раз зевнул и задремал. Герман пытался хоть как-то запомнить дорогу, но понял, что сделать это невозможно. К тому же каких-то особенно запоминающихся ориентиров – больших зданий, телевышек, крупных торговых центров – по пути не встречалось. У Германа мелькнуло подозрение, что они ездят кругами, но Андрей спал, и поделиться своими выводами Гере было не с кем.
Наконец такси остановилось на улице, которая была очень похожа на ту, откуда они уехали сорок минут назад. Такая же безлюдная и очень тихая. Даже шум города, казалось, не нарушал этой тишины. Таксист открыл дверь, Андрей проснулся и сперва начал рассеянно осматриваться по сторонам, затем, вспомнив, где он и с какой целью они с Герой приехали, живо выбрался из машины. Герман за ним. Таксист, не давая им оглядеться по сторонам, открыл дверь в стене и, буквально толкнув в нее Германа, шедшего за Андреем Вторым в спину, захлопнул дверь, а сам остался снаружи.
Они оказались в помещении размером примерно в тридцать квадратных метров с огромной кроватью, стоящей посредине. Окон не было, но освещение, которое давали точечные светильники в потолке, было достаточным для того, чтобы увидеть, что на кровати в самой неприличной позе, раздвинув лепестки пальцами с длинными наманикюренными ногтями, лежала довольно симпатичная девица и облизывала языком пухлые губы. Из одежды на ней был золотой браслет на ноге и на правой ягодице цветная татуировка в виде пышной розы.
От такого зрелища оба закадычных собутыльника немного растерялись, но, впрочем, растерянность эта длилась не более двух секунд. С пыхтением и сопением они стянули с себя одежду, побросав ее на пол как попало, и, похотливо мыча, полезли на кровать к ожидавшей их девице.
– Мальчики, – произнесла проститутка, внезапно приняв вместо позы вавилонской блудницы позу миссионерки, – не так быстро. Давайте-ка я принесу вам презервативы.
И не успели два голых секс-туриста что-либо ответить, как ушлая гетера спрыгнула с кровати, обогнула ее и нагнулась над незамеченной ранее Герой и Андреем тумбочкой, явив их взору свой запретный плод, столь многими ранее уже вкушенный.
Внезапно погас свет, и в комнате наступила кромешная темнота. Спустя несколько мгновений в этой темноте на секунду появился светлый прямоугольник – дверной проем, затем дверь захлопнулась и послышался шум отъезжающего автомобиля.
– Э! Что за дела! Куда! Свет включи! Ты где, Наташа, еб твою мать! – почти в унисон завопили приятели. Но никто им, понятное дело, не ответил. Кряхтя и матерясь, они слезли с кровати и, болтая враз поникшими членами, принялись искать выключатель. Наконец Гера нащупал на стене его клавишу и с остервенением ударил по ней. Свет загорелся. Наташи, как и следовало ожидать, след простыл. Но самое ужасное было в том, что также простыл и след одежды обоих незадачливых любителей перченой клубнички. Все, вплоть до носок, трусов и ботинок исчезло вместе с Наташей и ее маникюром. И произошло это все настолько быстро, что, казалось, просто не могло быть реальностью! Однако же более реального и отвратительного положения вещей сложно было себе представить.
Во-первых, совершенно очевидным был тот факт, что Андрея Второго и Германа самым свинским образом надули, сделав их персонажами целого заранее срежиссированного спектакля. Никакая Наташа вступать в интимные отношения с двумя изрядно бухими товарищами не собиралась, а ловко провела простаков, сославшись на необходимость облачения их понапрасну воспрявших было инструментов в презервативы.
Во-вторых, входные билеты на столь короткий эротический спектакль обошлись обоим по крайне высокой цене. Андрей расстался с загранпаспортом, бумажником, в котором находились платиновые карточки нескольких известнейших банков, начатой пачкой стодолларовых купюр из заднего кармана и часами «Harry Winston» стоимостью свыше ста тысяч долларов. Герман также лишился нескольких тысяч долларов наличными, загранпаспорта, кредитных карточек и часов «Panerai», хоть и не настолько дорогих, как часы Андрея, но тем не менее стоивших эквивалент приличного легкового автомобиля.
В-третьих, с небывалой остротой зазвучал извечный национальный вопрос: «А какого, собственно, лешего теперь делать?!», ответа на который не было. Второй раз в течение одного дня двое собратьев по облому сели по разные стороны разобранной кровати спинами друг к другу и принялись, тяжело посапывая, пытаться оценить положение.
– Андрей! Я говорил тебе, что не стоило ехать! Что теперь делать! Это же просто ужас какой-то!
– Да не ори ты! И так понятно, что это полный, тотальный все пропало! Документов нет! Денег тоже нет! А без денег я себя чувствую просто кучей дерьма!
– Это точно. У тебя денег много, значит, ты должен чувствовать себя просто огромной кучей дерьма, а у меня по сравнению с тобой их почти вовсе нет, поэтому я себя чувствую просто одной маленькой какашкой! Никому не нужной, валяющейся в углу и отвратительно пахнущей!
– Влипли… Да кто же знал-то! Ну, дайте мне только до телефона добраться!
– И тогда что?
– Тогда?! Что тогда?! Я тебе скажу, что будет тогда! Я позвоню в Москву, и через несколько часов в этот говенный город прилетит полный самолет быков, которые перевернут здесь все и камня на камне не оставят, а этого вонючего таракана, который нас так грамотно опрокинул, его просто повесят вниз головой, сдерут с живого кожу, а потом обработают паяльной лампой до состояния кебаба, которым здесь все питаются. Будет такой кебаб с начиночкой, мать его!
От предвкушения расправы с обидчиками у двух неудачников появились силы и жажда деятельности. Понятно было, что каким-то образом необходимо было добраться до отеля, и самым главным препятствием на пути к этой цели являлось отсутствие какой бы то ни было одежды.
– Как по городу пойдем? Здесь не нудистский пляж, на раз-два загремим в полицию! Прикинь, картина: миллионер и откатчик из России сидят голыми задницами на неструганой скамейке в полицейском обезьяннике, и над ними гогочут все, кто в состоянии это делать.
– А знаешь, Андрей, ведь у нас на кровати есть простыня! И довольно большая простыня! Может быть, разорвем ее пополам, сделаем что-то наподобие набедренных повязок и так дойдем до ближайшего полицейского?
– Нет! Ни в коем случае! То есть идея, разумеется, прекрасная, что касается простыни, но в полицию заявлять я бы не стал. Давай сначала выберемся из этой дыры, а то меня не покидают опасения, что сейчас сюда ворвется взвод янычар-гомосексуалистов, и они сделают из нас с тобой по крупноячеистому решету!
– Однако… Ну и воображение у тебя…
Они разорвали простыню на две почти что равные половинки и принялись приспосабливать эти куски ткани в качестве одежды. Для набедренных повязок простыни оказалось даже слишком много, и получились два подобия тог. Оглядев себя и оставшись вполне довольными результатом, два этих клоуна поневоле вышли через незапертую дверь обратно на тихую и безлюдную улицу. Первое, что они увидели, были их паспорта, брошенные аферистами-грабителями прямо на мостовую. Это сильно облегчило их положение, ибо необходимость все-таки заявлять в полицию о пропаже паспортов, а затем и нудная процедура по восстановлению документов в российском консульстве отпали сами собой. Проплутав несколько кварталов, наступив по нескольку раз босыми ногами в чьи-то экскременты и будучи подвергнутыми освистыванию и улюлюканью со стороны местных мальчишек, чувствуя себя персонажами Марка Твена, которых обрекли к суду Линча, эти двое несчастных неожиданно вышли на одну из центральных площадей Стамбула и оказались почти возле самого входа во дворец Топ-Капы, где, как известно, задолго до их появления проживал почтенный турецкий султан вместе со всеми своими визирями, восточными пряностями, евнухами и, разумеется, гаремом.
Совершенно протрезвевшие от непосильного позора и унижения, смотрящие вниз, эти двое немедленно привлекли внимание целой толпы разнообразных туристов, высаживающихся из автобусов и направлявшихся в Топ-Капы с целью изучения султанского быта.
Все началось с того, что один из почтенных отцов семейства, англичанин средних лет, указывая двум своим отпрыскам и сухопарой супруге на нашу парочку, изрек:
– Смотрите, ведь это византийские Басилевсы, покоренные османами! Помните, дети, как в прошлом году мы фотографировались возле Колизея в Риме с самыми настоящими гладиаторами? Полагаю, что сейчас у нас есть счастливая возможность сделать отличное фото на память и в компании этих двух Басилевсов!
Герман, отлично понимающий английский, остановился и дернул не являющегося полиглотом Андрея Второго за его тогу:
– Андрюха! С нами сейчас захотят сняться туристы!
– Чего?! Ты с ума сошел, что ли?! Я им что, аттракцион в Парке Горького?! Скажи, пусть идут на третий рог носорога! А не скажешь, я и сам в состоянии сказать fuck off!
– Да тише ты, дурья башка! Как ты думаешь без денег добраться до отеля?! Мы сейчас на такси влегкую заработаем!
Англичанин уже направлялся к ним, но не успел он и слово вымолвить, как Герман обратился к нему сам:
– Do you need your family’s photo with us?
– Oh! Sure! What is your price?
– Fifty dollars, sir.
– But it’s too much! It’s very expensive!
– But our service is absolutely exclusive and we have no one competitor in this area! Our price is good!
Англичанин, привыкший везде и всюду торговаться, сбавил цену до сорока долларов и передал фотокамеру своей сухопарой супруге. Сам же с двумя веснушчатыми близнецами лет десяти расположился возле Германа и Андрея Второго. Герман вошел в роль и честно отработал свои деньги. Приняв театральную позу, он выставил вперед правую ногу и поднял правую руку, словно бы собирался произнести речь. Речь он не произнес, а, вспомнив увиденный им где-то скабрезный стишок, торжественно и со значением, пылко и честно глядя в камеру, произнес:
Всем участникам «Зарницы»
Военрук кончал на лица!