С нами случилась невероятная история: мы сделали маленький, но ремонт. Это была крыша входной группы, которая на болгарском языке называется «порта». Очень удобное строение — входишь в калитку и попадаешь под крышу. Рядом находится чешма, перед ней — бетонированная площадка, над которой нависла асма, то есть виноград. От площадки расходятся дорожки.

Нам потребовался ремонт, черепичная крыша прохудилась: керемидины раздвинулись, опорные столбы подгнили. По крыше бегают кошки, иногда на ней дерутся, а внизу стоит машина. Куски кровли пока не падают, но кто может гарантировать, что долгой болгарской зимой, когда дом остается без присмотра, произойдет какая-нибудь беда. В общем, вход в дом был немного ненадежен. Начало истории нашего ремонта уже затерялось в тумане (его можно найти вот тут).

Вся фишка в том, что мы сами сняли старый покров крыши — турские, то есть турецкие керемиди.

Современная черепица — одного, глянцевого, рыжего цвета, без всяких оттенков.

Видите разницу?

А старая — каждая как будто бы вылеплена вручную, каждая имеет свою индивидуальность, свое лицо. В наше время глобализации, когда нашу планету уже закатывают в безликую одинаковую сеть одних и тех же магазинов, одной и той же одежды, одной и той же еды такая черепица — просто Божий дар. Ее-то мы и решили сохранить.

Я залезла на эту самую крышу, своими руками снимала одну лодочку за другой и отправляла мужу метров на 5–6 вниз, используя систему двух ЛИДЛовских баулов, связанных одной веревкой. Дело шло у нас очень быстро. Ни одной керемидины мы не сломали, хотя, когда я туда залезала, то моим аргументом мужу было: если мы сохраним хотя бы четверть черепицы, то будем большие молодцы.

То, что я сама, своими ногами ходила по этой крыше, сыграло решающую роль при переговорах с рабочими. Они настаивали на том, чтобы сменить греди, то есть основные деревянные детали, на которые прибиваются летви — основа для лежащей черепицы. Я, уже наученная своими соседями, отстаивала старые — кривоватые, отесанные вручную, но крепкие, из железного дерева акации.

Если бы они не знали, что я сама была на этой крыше, своими ногами ходила по ней, своими руками снимала ее покрыв, мне бы не удалось выиграть этот спор. Ни одно мое слово не было бы принято болгарскими рабочими. Ни одно! У них в голове была своя картина мира, а также нашей крыши, и переменить ее не удалось бы никому!

В общем, только благодаря тому, что у нас был аргумент — собственный опыт снятия покрива, нам удалось отстоять наши уникальные акациевые греди. А сколько будет стоить ваша работа?

Я уже писала, что Гошо привез свою бригаду — брата, сына и подмастерье.

Подмастерье — это что-то! Если бы он жил в Голливуде, то у него отбоя бы не было от ролей!

Абсолютно правильные черты лица. Но не скульптурные, канонические, а… не знаю, как это выразить… Гармоничные, что ли. Правильные черты лица, сочетающиеся друг с другом. Кожа смуглая, загорелая, и на этом фоне — светло-зеленые глаза в мохнатых ресницах. Пропорциональная фигура, гибкий стан, торс треугольником, но не накачанным, а природным. В общем, Голливуд по нему плачет. А он этого не знает. Работает подмастерьем у нашего деревенского майстора.

Сын — худой, тощий подросток с большим носом, который его немного перевешивает вперед. Но я помню его вылизанную машину и понимаю, что он — не просто папин сынок, а что-то за душой у него есть.

Брат есть брат. Мне соседи говорили, что уже давно они работают вместе с Гошо. Когда речь зашла об оплате, двое младших как будто бы утухли, стали смотреть в землю, а Гошо стал переговариваться с братом на каком-то странном языке. У меня мелькнула мысль — цыгане? Потом соседи мне подтвердили: «Да, Гошо — цыган, но он — наш цыган, не тот (и взмах в сторону холма, на который три года назад пришел табор и оттуда стал расползаться по селу)!»

Наши - не такие!

Первоначальная договоренность у нас была о 20–25 лева за квадратный метр. А метров этих — 25. Мы с соседкой решили, что вся работа будет стоить 500 лева, хорошая цена. А Гошо, наверное, думал, что окончательный расчет будет 625 лева. Но обстоятельства изменились.

Мы сами сняли покрив, решили не менять основные греди, то есть стропила, и теперь два главных работника стояли и переговаривались между собой. Я стояла и слушала их, как они обмениваются вполголоса какими-то странными словами, и мне казалось, что рядом со мной щебечут две птицы. Ни одного слова я не понимала! Ни одного!

Потом Гошо повернулся ко мне и сказал: «400 лева». Йес! Мы сэкономили 100 лева от нашей цены и 225 от Гошиного предположения. Конечно, надо было сделать длинное лицо и сказать: «Как дорого!» и начать торговаться, например, от 300 лева. Высший пилотаж — от двухсот. Но мы еще не живем так долго в Болгарии, чтобы решиться на это.

За те четыре года, что мы приезжаем в наш болгарский дом, мы еще не видели ни одного мастера, о котором бы наши соседи отзывались одобрительно, за исключением нашего «золотого» соседа, который работает на объектах Европы. Нам важно этого Гошу не упустить. Мы у него на крючке.

В общем, на цену, предложенную работниками, мы согласились сразу. Они приступили к работе.

Муж мне через какое-то время говорит: «Почему их так много-то? Зачем столько народу они собрали?» А я видела, что все роли у них распределены.

Сын залез на голые стропила и начал монтировкой (написала автоматом "монтировкой". Какое там! Палкой! Обычной палкой!) отдирать летви, то есть обрешетку крыши. Гошо начал спрашивать меня, делали ли мы ремонт в доме, какие работы нам еще предстоят. Подмастерье начал устраивать быт: принес воды, лимонаду, посидел-покурил.

Меня заинтересовали вопросы безопасности труда: мальчик залез на бывшую крышу в сланцах, не в кедах. Куда смотрит отец? А отец, сам перенесший накануне солнечный удар, приехал в широкополой соломенной шляпе, которую носит наш сосед, когда тяпает мотыгой грядки: видно, жена заставила.

У каждой шляпы - свое назначение!

Но такая, крестьянская, шляпа для строительных работ не подходит вообще! Даже я это видела своим неискушенным глазом. Действительно, через какое-то время он отбросил эту шляпу, как досаждающий ему предмет. И полез на крышу так — с голой лысой головой. А жара стояла! Ужас какая жара!

Он взял одну керемидину и по ней отмерил, на каком расстоянии друг от друга надо прибивать летви. Я сделала себе заметочку на будущее: вон оно что… вон как это делается… Будем знать!

Когда он перешел на другой склон крыши, за работу взялся его брат. Вот он технику безопасности более-менее соблюдал. Перед тем, как полезть наверх, переобулся, надел полукеды, оставив свои сланцы снаружи, под забором (потом он два дня искал один.
Оказывается, наша собака затащила его во двор и припрятала).

Брат укладывал черепицу, а сын и подмастерье ему ее подавали. Подмастерье подтаскивал сыну ее, собирая по всему двору, а тот, стоя на лестнице, подавал черепицу своему дяде снизу одну за другой. Выглядело это немного муторно.

Черепица бывает разная. Мы решили, что на один скат крыши, который повернут ко двору, положим марсильскую, с тремя продольными выпуклыми гранями.

Я слышала от своей соседки — инженера-строителя из Пловдива, которая покрыла свою крышу именно ею, что она — самая прочная, и что современная ей в подметки не годится. А на другой скат, смотрящий на улице, положим черепицу в одну волну — оряховскую. По всей видимости, она похуже, то есть послабее.

Марсильской черепицей у нас покрыт навес рядом с «гаражом»: прежние хозяева сложили под ним кирпич и тухлу, то есть строительный материал. Также им покрыта бывшая постройка для животных. Сейчас в ней стоит собачья будка.

Гошо, наколотив все греди, сошел сверху и стал помогать подмастерью, подтаскивать материал. Когда его не стало хватать, с нашего разрешения разобрал две этих крыши. Один скат готов.

Второй скат сложнее, потому что он смотрит на улицу и из-за этого он гораздо выше. С лестницы на него черепицу не подашь. Я достала свои два баула, соединенных потрепавшейся веревкой, собранной из разных обрывков, предложила им. Гошо на нее посмотрел мельком и отказался. Смеяться он не стал.

А я уже не отходила от них, меня интересовало, как же они доставят материал на ту сторону крыши?

На этот раз наверх поднялся сын.

Продолжение здесь