Недавно наши друзья купили в Болгарии дом и сразу же (!) принялись за его ремонт. С мужем говорим, что каждому дается по нему: в том доме мы не прожили бы 4 года, не ударив пальцем о палец, даже не покупая практически ничего для хозяйства. И ремонт не смогли бы с ходу начать делать. Своя черепичная крыша и ее ремонт уже стали нашим первым ремонтным проектом.

Она находится на въезде во двор, просто укрывает место входа. Крыша — это не фигуральное выражение, а отражение реальности: стена у нее только одна — сбоку прилегает сеновал. Ну, и у нее большие гаражные ворота, которые ведут просто в воздух, под эту самую крышу.

Этот ремонт — дело вынужденное. Черепичины в некоторых местах разъехались, в щели видно небо. А мы же уезжаем каждую зиму в Сибирь, повергая в состояние изумления наших соседей: что они там делают в холоде зимой? И оставлять машину под такой крышей страшновато. У нее не только черепичины раздвинулись, но и подгнили опорные столбы (всю историю начала описывать вот тут).

Черепицу с крыши стали снимать сами, потому что, во-первых, стало жалко эту вручную сделанную старину (на крыше лежат турские керемиди, то есть старинная черепица в виде лодочек, суживающихся к одному концу),

во-вторых, я не захотела класть на крышу современную «дуру» — так называю глупую, глянцевую черепицу без индивидуальности, ну, а в-третьих, решаем попробовать сэкономить на работах и выиграть время нахождения работников у нас во дворе. Хочется, чтобы они пришли, отработали и ушли, а не медленно и печально, укоряя нас каждым своим движением, снимали наше старье с крыши вручную.

Главный работник — Гошо, которого нам посоветовал наш нелюбимый сосед за забором. Перепугавшись, что мы будем сносить сеновал, вплотную примыкающий к его — сохраненному, он пригнал к нам своего постоянного работника Гошо.

Надо сказать, репутация у Гошо хорошая. Пока он работал у нас, к нам подходили разные соседи, одобрительно качали головами, делились своими планами о том, что они хотят сделать такой-то ремонт и пригласить к себе именно его.

Бригада, которую он привез, состояла из него, его брата, сына (того самого, у которого безупречно чистая машина) и подмастерья — молодого парня.

К тому времени, когда они приехали, подходившие соседи уже нас просветили насчет нашего ремонта. Они сказали нам, что столбы только выглядят страшными, сгнившими напрочь, а на самом деле они изготовлены из железного дерева — акации. Это дерево подгнивает снаружи, но у него такая середина, которая не поддается гниению и древоточцу. Не знаю, насколько это так, но эти столбы нам ковыряли железом и били тросточками, показывая, какое крепкое у них дерево. Действительно, они отзывались звонким звуком, а не глухим.

Нам очень настоятельно советовали столбы не убирать, а просто пристроить к ним другие — те, которые привез Гошо из магазина. Соседи делали презрительный взмах в их сторону и говорили, что эти столбы — из такого-то дерева (болгарского названия я не запомнила, но, на наш взгляд, они были из сосны), поэтому сгниют за два-три года.

А мы с мужем радовались, что, наконец-то видим что-то, сделанное из сосны. За эти четыре года нам стало понятно, что в наши болгарские деревяшки вбить гвоздь невозможно. Часто можно было видеть, что прежние хозяева дома в одно и то же место пытались вбить до десятка гвоздей. И оставляли их, погнутые во все стороны, в дереве. В сосну же гвозди входят как миленькие!

Также соседи исследовали деревянный каркас крыши. Гошо нам сказал однозначно, что это все сгнило, надо менять. То есть надо менять и стропила, то есть «ребра», и, конечно же — надо менять «летви», поперечные тонкие палки, на которых и лежит черепица.

В ребра стучали тоже: посмотрите, они у вас стальные! Эти стропила у нас вырезаны вручную, обтесаны кое-как. Именно они придают такой живой, домашний вид этому строению. Они, конечно, кривоваты. Прибивать современные летви — легкие сосновые палки, квадратные в сечении, на такие кривые стропила Гоше не хочется. Я его понимаю.

Но как же я была рада, когда слышала звонкий стук от «бастунов» — тросточек, которыми соседи колотили по сердцевине наших ребер! Решено: их менять не будем.

С этого и начался наш спор с Гошо. Он был к нему готов, потому что накануне мы уже съездили в магазин, где попробовали отказаться от заказанных нами двадцати стропилин. Продавщица, которая еле пережила наш отказ от черепицы, высказала ему относительно нас свое мнение, и эти стропила у себя оставлять отказалась. Гоше надо было решать этот вопрос с нами.

Я точно так же, как наши соседи, стучала в сердцевину стропил палкой, которую нашла во дворе. Она была легонькой, ровненькой, высушенной (теперь я с ней хожу гулять с собакой). Гошо настаивал на том, что эти греди — гниль, труха. В ответ я стучала в соседнюю стропилину. Она отзывалась звонко-звонко! Сердцевина у нее была, действительно, железной. Я говорила: «Это — акация! Вечное дерево!»

Вот это - дубовые греди. Гниют за милую душу!

Гошо, сдаваясь, спросил: «Кто тебя всему учит?» А люди добрые учат!

Привезенные им стропила оставили себе: уже готовое дерево, уже привезено к нам на двор, просто глупо от него отказываться. Мы его положим ровненько на подпорки, оно у нас будет сохнуть.

Теперь мы принялись договариваться о цене работ.

Читайте дальше!