У нашего народа соседи — это очень значимые люди для твоей жизни. Мы растем с ощущением, что соседи важнее родственников. Вернее, родственники никуда не денутся, они — твоя данность. Будут принимать тебя в любом виде. Можно с ними долго не общаться, можно с ними ссориться, делить что-то, но родственниками они будут всегда. И, следовательно, выполнять свой долг — помочь в трудную минуту, прийти на свадьбу детей и т. д.

Совсем другое дело — сосед. К ним надо относиться совсем по-другому. Их нужно называть словосочетанием «золотой сосед». Даже в разговоре можно обращаться не по имени, а этими словами: «Золотой сосед, откуда идешь?» И тот тебе абсолютно спокойно ответит, что всю ночь болел зуб, пришлось пойти к стоматологу, например.

К золотому соседу можно обратиться за помощью в любое время дня и ночи. А до родственников когда еще доберешься? На нашем языке слово «сосед» произносится «хуршэ» - «алтан хуршэ» - золотой сосед.

В Болгарии «сосед» - «комшия». Оказывается, у болгар тоже есть аналог нашей пословицы: «Ближайший сосед лучше дальнего родственника».

В 2012 году, когда мы купили дом в болгарской деревне, ранее никогда не бывая в этой стране, мы начали к этой мысли — о том, что будем теперь тут жить — стараться привыкнуть. Однажды меня научили открывать виртуальную карту, нажимать на желтого человечка и этим человечком гулять по улицам, даже разглядывая дома. Об этом я писала вот тут. Я тогда писала о синдроме эмигрантской депрессии — синдроме Одиссея.

Вот отрывочек, чуть-чуть описывающий мое тогдашнее состояние:

«Гуляю (желтым человечком). Но где гуляю — никому не показываю. Волосы стоят дыбом.

Болгарская деревня: улицы, дома, заборы. Все ворота заперты. Люди по улицам не ходят. На остановке стоит рейсовый автобус. Он — тоже пустой. На одной улице запечатлена женщина, шедшая по дороге. И все.

Что мы тут будем делать? Будем ходить, минуя запертые ворота? Кто там живет? А как будем сами ходить по этим пустым улицам? Наши ворота тоже будут заперты?»

Оглядываясь на то время, могу сказать, что многое не подтвердилось. Теперь я понимаю: операторы Гугл ездили и снимали село в самое жаркое время дня, когда, действительно, на улицах никого нет. Теперь понимаю: высокие глухие заборы и запертые ворота на самом деле не говорят о том, что болгары — закрытый народ.

Наоборот, подруга, приехавшая к нам в гости из Польши, где гостила в сельской местности, по свежим впечатлениям так и сказала: «Интересно: у поляков заборы все сквозные, прозрачные, а люди — закрытые, даже не здороваются. А у болгар — наоборот: заборы высокие, огромные, глухие, а люди открытые».

Чуть-чуть войдя в жизнь местной, сельской, общины, мы стали понимать, что все наши соседи — друг другу родственники. Нам разъяснили (не открыто, а как-то намеком, полусловом): когда-то на одну семью давали участок земли, и семья эту землю распределяла между собой. Такая группа домов, обведенная невидимой границей родства называется махала.

Раньше я думала, что это слово относится только к цыганским поселениям, но потом услышала, что и болгары тоже используют это слово по отношению к группе домов, связанных невидимыми для нас узами родства. Они друг для друга и родственники, и соседи одновременно.

Ближайшая соседка встретила нас с распростертыми объятиями. Проходя мимо нашего дома то в магазин, то по делам, заходила к нам до десятка раз на дню. «Какво правиш?» Я, не зная болгарского языка, думала, что она спрашивает у меня: «Что делаешь? Чем занимаешься?», и терялась, не знала, как ей отвечать на этот вопрос. Отчитываться о проделанной работе, что ли?

Она видела мое недоумение. Стала заходить пореже, чтобы не смущать меня. Но я поняла, что это было не очень хорошо. Дверь соседа должна быть открыта день и ночь.

Продолжение следует.