Елена Липатова
СРЕДИ АМЕРИКАНЦЕВ

Ну, почему они такие? Вопрос, скорее всего, типичен для человека, продирающегося через период "культурного шока". Когда всё раздражает, всё кажется чужим и непонятным.
- Помнишь, как к тебе люди в России относились? - в который раз со слезами взываю к Полу. - Когда тебя в гости приглашали, мои друзья не говорили о том, что ты заведомо не знаешь. Тебе задавали вопросы - не только потому, что интересно, но и затем, чтобы ты мог принять участие в вечере! И это при том, что ты не знал языка. А тут что?.. Зачем меня твои родственники пригласили? В качестве мебели? Из вежливости?..
Пол со спартанским спокойствием выдерживает все эти тирады. Потом, заметив, что я начинаю выдыхаться, спокойно анализирует ситуацию.
- Да, я тебя понимаю, - с этого начинаются все наши психологические беседы. - Но... Лена, пойми, мы - другая страна. Хуже, лучше - не знаю, но мы - другие. Эти люди - не такие уж плохие. Они просто привыкли к тому, что в Америке много эмигрантов. Поэтому они тебя восприняли как одну из гостей. Ты молчала - и тебя оставили в покое. Но если бы ты с кем-то заговорила - с тобой бы с удовольствием пообщались.
- Но... Но даже если считать, что я просто одна из гостей... Гостей нужно как-то развлекать, следить за тем, чтобы тема была интересна для каждого! Так, по крайней мере, считается у нас...
Опять "у нас"... Пол уже знает, что "у нас" люди добрее, открытее, щедрее... Красивее, наконец! У нас, если случится беда, можно позвонить приятелю, знакомому, другу и хотя бы рассказать о том, что случилось. И тебя выслушают - не из вежливости, а активно, с сочувствием, может, даже помогут... А тут я и сама не хочу звонить, и на чужие проблемы нет сил... Вот к Новому году почта принесла несколько необычных посланий. Вместо стандартного поздравления в конверте оказалось длинное письмо от когда-то близких Полиных друзей. Долго оно лежало на столе - распечатанное, но непрочитанное... Несколько раз я подсовывала его Полу. И каждый раз Пол говорил, что вот завтра, или в субботу, или еще когда-нибудь он возьмет это письмо да и прочитает... Нет, так и не прочитал, и не ответил - просто нет сил, настроения, энергии! Слишком много своих проблем, слишком велик темп и напряжение повседневной жизни - и нет уже места для сопереживаний, и хочется вечером только одного: включить ящик и тупо смотреть всё подряд...
Но я мечтала совсем не об этом! Мне такой жизни просто не надо!.. И вот уже я бросаю в сумки "самое необходимое" - стихи, костюм для работы, куртку с зимними ботинками (брат сказал, что в России уже под тридцать мороза!), звоню брату и сообщаю в который раз, что "всё, уезжаю - решено окончательно и бесповоротно!" Костя и верит, и не верит... "Да ты подожди, потерпи немного..." - уговаривает он.
Приезжает с работы Пол... Усталый, голодный... А тут такие сюрпризы! Впрочем, никаких сюрпризов: к тому времени я успеваю провести сама с собой психологический треннинг, уговорить, успокоить... Взываю к собственной совести: Ну, как тебе не стыдно? Пол работает с утра до ночи, а тут ему еще такие фокусы...
Пол открывает дверь, дома - тепло и уютно, чисто (что для нас совсем не характерно), а на столе... Настоящий обед! Русский борщ со сметаной и со всеми овощами, которые я отыскала в холодильнике! И пол-лимона не забыла туда, в кастрюльку, выжать! (Этот рецепт я вычитала в повести Виктории Токаревой. Я никак, ну просто никак не тяну на роль одной из ее сильных героинь, которые могут в любой ситуации из ничего сделать конфетку, но иногда и я могу что-то сотворить).
Пол принюхивается и - к кастрюльке! Я зажигаю свечки, разливаю борщ - ну, прямо себя не узнаю, что за прелесть хозяйка! Но... Опять это "но"! Ну, не хочу я разливать борщ, разве что иногда! И я не хочу сидеть дома! Пол тоже этого не хочет: всё, что он зарабатывает сейчас один, уходит на страховку, машину, просто жизнь... А я-то думала, что все американцы богатые и скупые, каждый доллар считают! Оказалось, что далеко не все тут богатые, и не такие уж скупые. Помню мою первую покупку в Америке - меховую куртку на молнии. Углядела я ее еще осенью, во время случайной экскурсии в магазин. Тогда ни о какой самостоятельной поездке или покупке и речи не было. С машиной мы только начинали знакомиться, а красноречивая цифра на вороте куртки говорила сама за себя. Я прекрасно знала нашу тогдашнюю послесвадебную денежную ситуацию и всё-всё-всё понимала. И всё-таки... И всё-таки я подвела Пола к куртке, померила, повертелась перед зеркалом... В тот раз мы таки ушли, и я сама сказала Полу, что мы позволить себе этого не можем. Когда-нибудь потом... Я понимала, что "потом" никогда не наступит. А на Рождество Пол подарил мне эту куртку. Ту самую, которую мы не могли себе позволить.

ДОКТОР ДОНАЛЬД

Наше знакомство с Доктором Дональдом началось в ноябре, в один из темных предзимних вечеров. Пол работал в Бостоне и приезжал домой очень поздно. Тогда я еще боялась телефонных звонков: я не знала, кто звонит, хватала трубку – и не всегда правильно записывала имена и номера телефонов деловых партнеров Пола. А об индификаторе номера мы почему-то не подумали...
В тот вечер звонили лично мне.
«Я ищу частного преподавателя русского языка, - услышала я. – Мне в местном колледже порекомендовали Вас. Можете ли Вы дать мне, ну, уроков десять-пятнадцать?»
В тот год я уже начала немного зарабатывать – меня иногда вызывали в качестве переводчика в Салемскую больницу, а еще я ездила два раза в неделю в соседний городок Линн, где открыли курсы английского языка для иммигрантов. Но работа в основном была почасовая, заработки – небольшие. Поэтому я очень обрадовалась звонку: может быть, вот так, понемногу, у меня появится клиентура и своя частная школа?
Доктор Дональд – так представился мой собеседник – жил в соседнем городе, километрах в 10 от нас. Если ехать на машине – то совсем рядом. Но это если ехать на машине... Права у меня уже были, но водить машину самостоятельно, без Пола, я не умела. А Доктор Дональд предложил встретиться на следующий день, в четыре часа. Я записала адрес и телефон, и даже сделала вид, что понимаю, по какой дороге и мимо какого банка нужно ехать. Доктор Дональд не знал, что у меня проблемы с ориентацией на местности и все банки, заправочные станции и Макдональдсы кажутся мне одинаковыми.

...Пол пришел домой усталый, продрогший и голодный. Шел дождь, и не просто шел, как в России, а лил потоками, и выходить из дома и ехать куда-то в холод и темноту Полу явно не хотелось. Но делать было нечего: мы сели в машину и отправились на поиски «дома на холме». Нашли мы его быстро (то есть не «мы», а Пол), и стали разучивать повороты и места, где нужно остановиться. После того, как мы проехали туда и обратно раза три, Пол начал терять терпение.
- Ты понимаешь, что здесь нельзя срезать угол? Там может оказаться другой водитель, и он очень удивится, если в тебя врежется! - на полном серьезе объяснял мне встревоженный Пол. – Может, мне завтра, на работу не ездить и отвести тебя?
- Может, я и доеду... - неуверенно обещаю я. – Завтра не будет дождя, и вообще днем я не так боюсь.
Мы еще два раза проделали весь завтрашний маршрут и вернулись домой.
- Позвони мне, когда вернешься, - попросил Пол. – И не забудь остановиться на красный!!!
...И вот я села в машину – впервые одна, без Пола! Машина завелась и даже поехала, и всё было хорошо - до третьего поворота. Там (как и предупреждал Пол) оказался другой водитель, и он действительно «очень удивился», увернулся и даже негодующе посигналил мне вслед. А впереди – более оживленная дорога, со всякими знаками и светофорами... Кажется, я делаю всё правильно, но почему-то все опять загудели! Ну, никак на них не угодишь! К счастью, я, в отличие от Пола, не реагирую на все эти возмущенные сигналы. Для меня окружающие машины – как снег или дождь, осадки, на которые нельзя сердиться. А вот Пол за рулем ведет себя очень агрессивно, гудками выражая свое негодование и ругаясь американским матом.

...На перекрестке как из-под земли вынырнул светофор. Еще вчера вечером мне показалось, что у этого светофора слишком много разных огней, и все они загораются одновременно. Какой из них мой – я не поняла, но понадеялась на «авось» - на то, что когда я подъеду к светофору, впереди окажется еще одна машина, и я последую за ней. Как назло, ехала я медленно и все меня обгоняли, поэтому перед светофором я оказалась в гордом одиночестве. На всякий случай решила остановиться (как оказалось, на зеленый!) – и сразу сзади кто-то возмущенно загудел!

Доктор Дональд оказался интеллигентным американцем с мягкими манерами и добродушным лицом.
- Как доехали? - поинтересовался он, проводив меня в комнату. – Трудно было нас найти?
- Да нет, Вы всё очень хорошо объяснили, - отвечаю я с видом бывалого водителя.
Мы разучиваем первый диалог, и я с удовольствием узнаю, что многие русские слова доктор Дональд уже знает. «Здравствуйте. Как поживаете? Спасибо, хорошо!» - перебивает он меня, когда я медленно, по слогам, произношу первое слово. «Я это знаю.» И еще я знаю «Проходите, пожалуйста» и «Я не понимаю». А я-то думала, что мы будем весь урок разучивать одно слово «здравствуйте», которое американцы никак не могут произнести даже с пятого раза!
К концу первого занятия я чувствовала себя так, как будто мы с Доктором Дональдом знакомы сто лет. Он по гороскопу оказался близнецом, как и я, а все близнецы любят учиться. Доктор Дональд – первый американец, которому по настоящему интересен мой эмигрантский опыт.
- Удивительно, как Вы, Лена, быстро адаптировались к новой жизни! – с восхищением говорит он мне через месяц наших занятий. – Вы живете в Америке только год, а уже водите машину (тут я скромно потупилась), у Вас отличный английский, есть частная практика! Да, русские – удивительный народ, умный, трудолюбивый.
Только через год я призналась, что тот первый урок мог бы и не состояться, если бы встречные водители не проявили бдительности.
Кстати, когда прошли «десять-пятнадцать занятий», доктор Дональд настолько привык к еженедельным погружениям в русский язык, что попросил позаниматься с ним еще.
- И знаете что, ЛенОчка», - добавил он. – Давайте всё делать не торопясь, куда нам спешить?
Прошло семь лет, но каждую пятницу в четыре часа я подъезжаю к дому на берегу океана, нажимаю кнопку звонка и слышу радостное «Здравствуйте! Как поживаете?»

РАБОТА... РАБОТА? РАБОТА!

Работа в Америке - это не часть жизни. Это просто жизнь. Даже в языке отразилось то место и значение, какое придают американцы карьере. "Что Вы делали в России?", "Что Вы делаете сейчас?", "Что Вы собираетесь делать в Америке?" - так буквально переводится вопрос о профессии и работе. Что я делала в России? Да жила... Писала стихи, путешествовала... Встречалась с друзьями... А еще, конечно, работала... "А что Вы делаете сейчас?" А сейчас... (тяжкий вздох!). А сейчас я работаю.

Но начну по порядку. Всю свою первую американскую осень я была занята тем, что шлёпала на компьютере и рассылала письма и "резюме" по всевозможным фирмам и агенствам, предлагая услуги переводчика. Это - один из самых традиционных способов поиска работы в любой сфере деятельности. Но новичку и этот способ нужно сначала освоить. "Дорогой мистер Смит..." Так должно начинаться любое официальное письмо. "Дорогой..." Какой он мне "дорогой"? Я же его вообще не знаю! И где ставить дату, и в каком углу печатать свой адрес и телефон?
В Америке умеют из любого пустяка извлекать прибыль. Есть потребность в информации такого рода - пожалуйста! В книжных магазинах в разделе "Бизнес и карьера" - десятки книг с образцами деловых писем, резюме и массой практических советов и рекомендаций.
Я писала письма, а в ответ - полное молчание. Может быть, их вообще никто не читает?

... Только месяцев через шесть раздался первый звонок, и не откуда-нибудь, а из... Гарварда. Вернее, из агенства, отвечающего за организацию перевода во время конференции.
Я тут же представила себе всё, что мне рассказывали о работе переводчиков такого уровня - и перепугалась. Но позвонивший мне Лёня Гальперин и успокоил, и разочаровал:
- Мы Вас еще не знаем, поэтому можем предложить работу как бы третьего уровня. Первый уровень - это синхронный перевод, его только ассы делают. Второй уровень - это обычный перевод, во время кулуарных встреч. А Вы будете как бы "про запас."
- А что нужно будет делать?
- Ничего. Просто присутствовать. И если нужно - заменить работающего переводчика.

Пол, привыкший относиться к работе по-американски, привез меня в Бостон без опозданий. По холлу слонялись человека три наших - остальные 40 переводчиков еще не проснулись. Пол удивляется, но не очень, так как из моих рассказов знает, что в России опоздания допустимы.
Понемногу наша компания увеличивается. Через полчаса Лёня собрал нас в небольшой комнате и распределил делегатов между работающими переводчиками.
- А Вы пока отдыхайте, - предложил он мне и еще нескольким «третьесортным» запасным. - Скорее всего, работать будут только синхронщики.
О синхронщиках здесь говорят с уважением. Это действительно трудно и серьезно. Работают в парах, сменяя друг друга каждые двадцать минут.
- Главное, до конца договаривай каждое предложение, - напутствует новичка Лёня. За Виктора, который "синхронит" в первый раз, все переживают. Те, кому можно отлучиться, побежали послушать через наушники, как у него получается.
- Ну, как он?
- Вы только его не расстраивайте, но сначала вообще одно мычание...
Появляется расстроенный Виктор. Его утешают и угощают кофе.
Мне надоело сидеть без дела, да и в комнате страшно накурено, что вообще-то редкость для Америки. Я выхожу в коридор и натыкаюсь на двух участников конференции.
- Вы переводчик? - страшно обрадовался "наш". - Вы не могли бы нам помочь? Всего минут пятнадцать...
Да, "наши" просто не привыкли к такой роскоши, которую подготовил для них Гарвард: сорок индивидуальных переводчиков да еще десяток запасных... И пока мы пили кофе и болтали, делегаты пытались на пальцах объясниться друг с другом.

Примерно через месяц я получила по почте чек за работу! Первый чек, полученный в Америке! Первая работа... Первый заработок... Пол радуется вместе со мной каждому незначительному успеху, даже такому, как первый самостоятельный телефонный звонок или поездка в Бостон.
Бостон от нас недалеко - минут сорок на машине или на электричке. До сих пор помню свою первую встречу с этим городом...

- Почему бы тебе не съездить в Бостон? - предложил недели через две после моего приезда в Америку Пол.
- Одной?. .- растерялась я.
- Ничего страшного, - не понимает мои страхи Пол. - Я тебе дам карту. Вот тут - Нюбери стрит, вот здесь - библиотека, а это - место, где я работаю. О.К?
- О.К.
И я отправляюсь одна в Бостон. Электрички похожи на наши, только салоны чище, и в каждом - проводник. Я смотрю в окно. Ощущение очень странное: куда-то еду одна, в Америке, на другом краю планеты... Не турист уже, хотя и не совсем местный житель... За окном - двухэтажные дома-коттеджи однообразного бело-серого цвета, потом минут пять мелькают деревья, что-то похожее на лес и озеро - и снова те же домики, тот же цвет...
- Бостон! Бостон! Северная станция! - кричит проводник, и пассажиры встают и, пропуская один другого, медленно идут к выходу.

На улице - 95 градусов по Фаренгейту, сколько это по Цельсию, я не знаю, но только очень жарко! Грохот и гул какой-то огромной стройки, гудки машин, жара и даже грязь - таким я увидела Бостон. В сабвее (метро) довольно-таки жарко, кондиционеры работают только непосредственно в вагонах. Поезда ходят медленно и нерегулярно. На большой станции в общий гул вплетаются протяжные звуки скрипки. Нищий (а может быть, и не нищий?) музыкант, рядом с ним - коробка с несколькими долларами...
- Извините, этот поезд идет в центр? - вдруг обращается ко мне пожилой человек с аккуратно подстриженной бородкой, делающей его похожим на нашего профессора.
От неожиданности я забываю весь свой английский и на всякий случай киваю. Потом соображаю, что этот поезд идет как раз в противоположном направлении и исправляю свою ошибку.
- Спасибо, - вежливо улыбается "профессор" и отходит от меня. Потом вдруг, поколебавшись, возвращается.
- Извините, пожалуйста, вы не из Европы?
- Да, - удивляюсь я. - Из России.
- Из России? - страшно обрадовался "профессор". - Я заинтересовался вашим акцентом. Вы знаете, я был в России, в Ленинграде! Лет десять назад.
- Сейчас это уже Петербург, - говорю я.
- Да, я слышал, что у вас много изменений. Какой замечательный город!..
Когда я рассказала об этой встрече Полу, тот несколько удивился.
- Это нетипично для Бостона, - сказал он. - Скорее всего, этот твой "профессор" - приезжий. У нас - очень большая дистанция между людьми.

"Дистанция" проявляется во всем, даже в том, на каком расстоянии друг от друга предпочитают находиться люди. В тех небольших очередях, в которых мне приходилось стоять - например, в Макдональдсе или в "Данкан Доунат" - обычная дистанция - два шага. Иногда даже неясно, то ли человек стоит в очереди, то ли просто кого-то ждет. И самое удивительное: никто не старается "втиснуться" или пролезть вперед...
Что же касается той дистанции, о которой говорили мы с Полом - об отчуждении людей друг от друга - мне кажется, Пол ошибается. Просто он не привык ходить пешком по Бостону или ездить в электричке. Лично со мной заговаривало на улицах много людей. Одни просто говорили "Хелло!", другие легко вступали в разговор и так же легко прерывали его.

Я выхожу из сабвея и, очень приблизительно ориентируясь по карте, выбираю маршрут своей первой самостоятельной "экскурсии". С океана дует приятный соленый ветер, по дорожкам бегут трусцой приверженцы здорового образа жизни, а я с удивлением читаю надпись: "FREE ALCOHOL ZONE!". Последнее слово написано мелкими буквами, так что моя первая реакция и "вольный перевод" - это зона, где алкоголь продают бесплатно! Разглядев слово ZONE, я соображаю, что это, наоборот, территория, где нельзя распивать спиртные напитки.
Слово "FREE" здесь можно встретить на каждом шагу. В магазинах и молах (огромных торговых комплексах) со стен кричат призывы и предложения купить что-то "Free" - бесплатно. Почтовый ящик забит письмами, предлагающими прислать вам "в подарок", всё, что душе угодно. Сначала я удивлялась и верила, что раз написано "free" - значит, правда, бесплатно... Но Пол почему-то выбрасывал все эти предложения в мусорное ведро.
- Маркетинг, - равнодушно отмахивался он. - Бесплатно ничего не бывает, особенно в Америке.

... На Нюбери стрит - улице, где находятся самые дорогие магазины Бостона - я просто смотрю на витрины. Народ на улицах одет крайне неинтересно. Никакого сравнения с Москвой! То, что я вижу в витринах - классически-консервативно, хорошего качества, дорогое. Но всё какое-то... скучное и очень однообразное. Позднее я узнаю, что мое первое впечатление не было обманчивым. Чтобы интересно одеться в Америке, нужно не только иметь деньги, но и располагать свободным временем.
...Большое здание Публичной библиотеки. Сюда можно прийти без записи, взять с полки любую книгу, газету или журнал - без регистрации, без читательского билета! - и тут же полистать или почитать. Я поднимаюсь в мезонин для периодики и нахожу газеты на русском языке! Вроде и не так давно уехала из России, но уже соскучилась.Я уютно устраиваюсь за столом, бросаю на соседнее сиденье сумку и с наслаждением на время забываю английский язык.
... А когда "возвращаюсь" в Бостон - не нахожу своей сумки... Вокруг - никого, зал почти пуст, никто ко мне не подходил... Вот это профессионалы! Я растерянно оглядываюсь по сторонам, пытаясь сообразить, что же мне теперь делать. В сумке - проездной билет на сабвей и электричку до Салема, немного денег, номер моего домашнего телефона, который я еще не считаю своим, а потому и не помню наизусть... И та бумажка с рабочим телефоном Пола, которую он мне всегда засовывал на всякий случай в карман или в сумку...
Я выхожу из библиотеки и бесцельно иду по Нюбери стрит. Пол показывал, где он работает. Но это было вечером, я даже не пыталась ничего запомнить... Вот огромный медведь у дверей магазина с игрушками, сюда мы заходили с Полом. А рядом - знакомое кафе. Потом мы, кажется, свернули куда-то направо... Я неуверенно открываю дверь десятиэтажного здания с огромными оффисными окнами и подхожу к одетому в полицейскую форму дежурному.
- Что я могу для вас сделать? - привычно спрашивает он.
Я не знаю, что он может, а что не может. Мне нужно найти Пола, но где он работает, я понятия не имею. Как называется его фирма? Не знаю. На каком этаже?.. Может, он вообще не в этом здании...
Я собираюсь с духом и, вспомнив, как в случае затруднения поступал Пол, подробно рассказываю обо всём, что со мной приключилось. Меня внимательно слушают. Потом, не найдя фамилии Пола в общих списках, дежурный снимает телефонную трубку и обзванивает десятки фирм и контор, находящихся в этом здании.
Вместе с двумя одетыми в строгие костюмы служащими я поднимаюсь в лифте на девятый этаж и неуверенно подхожу к секретарше:
- Извините... Мне нужен Пол Лессард. У меня "emergency situation"!
Я уже по опыту знаю, что слова "чрезвычайная ситуация" действуют безотказно. Не задавая никаких вопросов, секретарша тут же схватила трубку и три раза повторила:
- Пол Лессард! Пол Лессард! Вас ждёт Лена. У неё "emergency situation".
Через минуту прибежал встревоженный Пол.
- Что случилось?! Ты жива? Сумку украли? Слава богу... - облегченно вздыхает он. - Я думал!.. Как это, всё-таки, случилось?
- Я была в библиотеке! Я её положила рядом! В России библиотека - самое безопасное место!.. Я бы в жизни не подумала...
Секретарша улыбается, Пол хохочет:
- Это тебе не Россия! Это Бостон! Здесь работают профессионалы!
Мы спускаемся вниз, благодарим дежурного и идем в магазин с огромным медведем у входа. На лапах у медведя сидят довольные ребятишки, за спиной у него болтается целая гирлянда разноцветных воздушных шаров, а по магазину расхаживают заводные зайцы, танцуют клоуны и пищат невиданные звери! С потолка на нас летят мыльные пузыри, и на них зачарованно смотрит двухлетний бостонец...

РОДСТВЕННИКИ

В отличие от большинства русских эмигрантов, я в Америке оказалась круглой сиротой. У Пола – куча родственников, родители, два брата, их жены и дети, ну, и всякие дяди-тети, которые, хоть и далеко, но есть, и звонят иногда, и в гости приглашают; но это для Пола они – родственники, а для меня – чужие, не совсем понятные мне люди. На свадьбе, на которой настояла Полина мама, у меня не было ни одного родного человечка. Меня поздравляли, говорили вежливые слова, дарили подарки, а потом, уже искренне, махали кому-то руками и обнимали своих кузин и кузенов.
Ко мне подсела очень пожилая, если не сказать больше, дама и начала о чем-то быстро рассказывать. Говорила она нараспев, четко произнося каждое слово, но почему-то я не могла уловить смысла и страшно боялась, что вот сейчас дама спросит меня о чем-нибудь, а я отвечу невпопад. Но дама продолжала петь, а у меня от напряжения разболелась голова.
- Это о чем вы так оживленно беседовали с тетей Энни? – поинтересовался уже под конец вечера Пол. – Ты зря с ней разговаривала, она всё равно глухая, но поболтать любит. Я как увидел, что она ко мне подбирается, так сразу и убежал на террасу. Извини, забыл тебя предупредить.
...А еще у меня испортилось настроение потому, что я вдруг ясно осознала, как много я потеряла вместе со сменой языка. Ну, и что из того, что закончила инъяз: всё-равно любой продавец в магазине может посмотреть на меня сверху вниз и буркнуть что-нибудь на местном диалекте или просто скомкать предложение – и я сразу почувствую себя второсортной. А ведь есть еще язык жестов, мимики, интонаций, и этим языком тоже нужно овладеть, иначе просто нельзя понять подтекста, того, что остается в паузах «между строк»...
- Ты зря так серьезно к этому относишься, - успокаивает меня Пол. – Всем ты страшно понравилась, и никому нет дела до какой-то твоей оговорки. Пусть бы они попробовали выучить русский язык так, как ты знаешь английский!
- Вот именно! – мстительно говорю я. – Да они и двух слов запомнить не смогут, не говоря уж про окончания и падежи. – А еще, - жалуюсь я Полу, - я не поняла, что твоя мама говорила после чая. Ну, помнишь, все еще засмеялись?
- Не помню, - честно глядя мне в глаза, уверяет Пол. – Да не слушай ты Джоан (Джоан -так Пол называет свою маму). – Она никогда не была в подобной ситуации и не понимает, что ты не можешь знать какие-то местные фразы и идиомы.

Не знаю, на кого я обиделась тогда больше – на родственников Пола или на себя.
«Ничего, они еще увидят!» - думала я, обложившись словарями и книгами. В первые месяцы я даже пыталась заставить себя смотреть, вернее, слушать телевизор, но очень скоро почувствовала, что тупею: сплошные рекламы, фильмы ужасов, все эти «живые» шоу мне быстро опротивели. Зато книги и газеты дали очень много. Пол, заметив мое увлечение языком, подарил Гарвардский языковой курс, записанный на CD. «Согласно недавним исследованиям, у самых успешных людей оказался самый большой запас слов...» - так начиналась вводная лекция, а дальше – 50 уроков, от обычного уровня до среднего, потом – выше, выше, выше... И вот уже показываю Полу один из тестов, и Пол признается, что не знает половины слов, а другую половину слышал, но никогда не задумывался об их точном значении.
- Почему бы тебе не попробовать репетиторство по SAT? – спросила меня однажды моя русская знакомая Ирина, которая вот уже несколько лет готовила старшеклассников к поступлению в колледж по математике. SAT, насколько я слышала, это такой всеамериканский тест по языку, которым "пугают маленьких детей». Чуть ли не с рождения ребенка родители уже озабочены тем, каков будет результат этого теста, потому что от количества набранных очков зависит не только выбор университета, но и стипендия.
- Да ты что?! – пугаюсь я. – Они же, наверное, лучше меня язык знают! Они же тут родились, в школу ходят...
- Успокойся, ничего они не знают, - отмахнулась Ирина. – Ты просто не представляешь уровень среднего старшеклассника. Они же НИЧЕГО НЕ ЧИТАЮТ!
Полин папа, бывший директор школы, услышав о моем намерении взять учеников по SAT, отнесся к этому очень скептически.
- Хм, хм, - только и сказал он и развел руками. Что означало: «Как!? Иностранки-эмигранки будут учить наших американских детей нашему английскому языку?»
Я накупила море учебников и для начала попробовала сама написать один из тестов. К моему удивлению, результат получился очень хорошим – не сто процентов, но оценивающийся как «очень высокий». И я решила попробовать.

...Первым происходящие со мной изменения заметил Пол. Сначала он с удивлением смотрел на меня, когда я употребляла то или иное сложное слово, потом – время от времени – и сам стал вставлять в свою речь выражения более высокого порядка, проверяя, пойму ли я, и, наконец, вообще перестал себя ограничивать, перейдя на «нормальный» язык образованного человека. А занятия продолжались, и тесты от месяца к месяцу всё усложнялись, потому что не я одна догадалась помогать школьникам преодолеть этот непреодолимый барьер: в Америке, как грибы, вырастают целые организации, школы и курсы, специализирующиеся на подготовке к SAT.
И вот однажды на семейном вечере в доме у родителей Пола собрались гости, и на традиционный вопрос, чем же занимается (то есть где работает) Лина, Пол с гордостью ответил, что «Лина дает частные уроки подготовки к SAT».
- И вообще, - добавил Пол, - из-за нее я тоже увлекся языком и, знаете что? Это действительно здорово помогает в карьере.
- Ну, мы-то уж свой язык знаем, - добродушно заметил Нори (отец Пола). – Но я рад, что Лина нашла занятие по душе.
- А давайте проверим, - предложила я с самым невинным выражением лица. – Устроим соревнование.
- Ха-ха, - усмехнулся ничего не подозревающий Нори, а Пол отвернулся к окну, чтобы скрыть торжествующую улыбку. Как и во многих семьях, между отцом и старшим взрослым сыном постоянно проходила скрытая борьба самолюбий, и Пол был страшно доволен той нечаянной ловушкой, в которую угодил его несколько деспотичный отец. Мне даже стало жалко Нори, который не знал, что я вызубрила все десять уровней Гарвардского бизнес-курса, не считая моих ежедневных занятий со старшеклассниками. Сложные редкие слова вместе с их словарными определениями были у меня «на кончике языка».
- Ну, хорошо, - согласился Нори и снисходительно улыбнулся. – Что бы такое спросить? Ну, для начала, что значит слово "resolute"?
Слово, которое подбросил мне хитрый Нори, надеясь на быструю победу, многие старшеклассники действительно не знают по той простой причине, что путают его с другим, всем известным, словом. Быстро дав определение, я перехожу в атаку, и Нори с честью отражает удар. Но я чувствую, что он насторожился, и, прежде чем задать мне свой вопрос, надолго задумался. Все гости втянулись в игру, с интересом ожидая финала.
- Я это слово слышал, - сказал наконец Нори, когда мы дошли до седьмого уровня. – Но точного определения дать не могу.
- А Вы примерно скажите, что оно означает, - забыв на секунду, что Нори не мой ученик, а бывший директор школы, пытаюсь помочь я. – А я скажу, правильно это или не правильно.
И тут Нори расхохотался, и лицо у него почему-то не сердитое, а довольное.
- Лина! – развел он руками, делая вид, что негодует. – Ты. Мне. Скажешь. Правильно ли я говорю?!
Если бы я была американкой, знающей язык с рождения, Нори мне бы этого никогда не простил. Но в Америке любят победителей, и отец Пола, сам изучающий итальянский язык, лучше других смог оценить мои достижения. Мы заключили мировую, и с тех пор Нори стал проявлять ко мне явный интерес.

ОКАЗЫВАЕТСЯ, ОНИ - НЕ ТАКИЕ!!!

Это "открытие" сделала не я. Вернее, я постоянно твердила об этом всем моим русским знакомым, живущим в Америке. Но мне не верили.
- Ну, как тебе тут? - спрашивали "старожилы" и в ответ на мои жалобы недоуменно пожимали плечами: - Ничего, привыкнешь.
- Понимаешь, Алексей, тебе легче, - не раз пыталась я оправдать свой затянувшийся адаптационный период. - У тебя русская семья. Ты всё равно живешь в России, только называется это Бостоном, а я живу в Америке... Вот ты домой приходишь - ты что ешь на обед?
- Ну, что жена сварит - суп там или щи, картошечку жареную, котлетки...
- Вот видишь? Котлетки! А я - сиэриэл из коробки... Ничего, даже привыкла и вроде нравится...
Но вот встречаю как-то Алексея - загорелого, красивого, отдохнувшего!
- Что-то тебя давно не видно. Не из отпуска?
- Да нет, мы были на инструкторских сборах в горах.
Алексей работает в эмиграционном центре: устраивает вечера отдыха для детей эмигрантов, ходит с ними в походы.
- Ну и как?
- Здорово!
Я вижу, что здорово: Алексей весь так и светится!
- Вот только... Ты знаешь, ОНИ, оказывается, другие! НЕ ТАКИЕ!
Я знаю, кого он имеет в виду: американцев, с которыми Алексею за два года жизни в Америке как-то не довелось встретиться в неофициальной обстановке. Я торжествую: "А я что тебе говорила?!" Но Алексей не слушает и делится переполняющими его впечатлениями:
- Представляешь, вот группа - 10 человек всего. Целый день вместе. Пришли вечером на стоянку. Что бы мы в России сделали? Ну, конечно, костер бы разожгли, посидели бы, попели, просто познакомились... Какой там костер!.. У них в домике в углу даже гитара была - хоть бы кто к ней притронулся! Я всё-таки решил поиграть - ни один не подошел!
Сталкиваясь с иной культурой, мы, как правило, ищем в первую очередь что-то знакомое, к чему мы привыкли... В Америку я приехала с уже готовым стереотипом, согласно которому американцы - народ не очень-то читающий, много работающий и всегда улыбающийся. В действительности всё оказалось так, и в то же время иначе... Вот приходит к нам по вызову Майкл - красить трубы. Пол на работе, поэтому встречаю Майкла я. Сразу отмечаю про себя хороший богатый язык, выдающий человека образованного.
- Это - замечательная книга, - говорит он, полистав подаренный мне Полом сборник классической детской поэзии. - Жаль, что в детстве я не читал стихов...
- А сейчас?
- О, я знаю многих ваших поэтов. Бродский, например. Или Набоков.
Меня это, честно говоря, удивляет. Просто маляр, да еще американский - и вдруг! Набоков! Это ни в какие стереотипы не укладывается!
- Скажите, Лина, а правда, что в России стихи переводят так, как они и написаны - в рифму, а не прозой?
- Правда, - подтверждаю я и добавляю, что при этом переводчик старается сохранить особенности стиля автора, его интонацию.
Вопрос Майкла не показался мне неожиданным. На моей книжной полке стоит сборник русской поэзии в американских переводах... Вы представляете Пушкина, переведенного прозой? А на Западе - не только в Америке - считают, что рифмованный перевод искажает автора. Поэтому многие переводы напоминают подстрочники.
Я забываю о том, что Майкл - американец, с которым, согласно моему стереотипу, можно говорить только о погоде и ресторанах, и с удовольствием читаю стихи - свои и чужие, рассказываю о России и Америке, показываю сборник русской классики...

И всё-таки мы - другие!
Не потому, что предпочитаем суп и котлетки, а не пиццу с гамбургером... И даже не потому, что с детства знакомы не только с русской, но и с американской литературой и историей...
Я иду по Бостону холодным осенним, вернее, зимним, днем. Почему-то грустно и одиноко. "Вот идут студенты... Они придут домой - к маме, к бабушке... Бабушка им приготовит что-то вкусное - ту же питцу, например..." - с завистью думаю я.
- Какая бабушка?! Какая питца?! - разочаровывает меня вечером Пол. - У всех этих твоих студентов бабушки скорее всего живут за тысячи киллометров от Бостона! Как у меня, например. Я свою бабушку, честно говоря, не очень-то и знал... Это у вас, в России, бабушки возятся с внуками. А у нас вместо бабушек - бейбиситтеры...
Сначала вместо бабушек - бейбиситтеры, потом, через много-много лет, вместо детей и внуков – так называемый "nursery house", улучшенный вариант нашего дома для престарелых... Если ухаживать за пожилым больным человеком некогда и нет денег, чтобы нанять социального работника, дом престарелых считается нормальной альтернативой.

Но, к счастью, для большинства американцев старость - это далеко не самый печальный период жизни. Грамотное отношение к здоровью, хорошее питание, обилие витаминов - всё вместе приводит к тому, что пожилой, и даже очень пожилой человек может долгие годы получать от жизни удовольствие. Мне нравится, что в Америке общественное мнение не накладывает ограничений на то, чем могут и чем не должны заниматься так называемые "старики". Наоборот! Во многих вузах, например, существуют правила, согласно которым после шестидесяти лет обучение бесплатное!
...Прошлой зимой в Марблхеде - небольшом симпатичном городе недалеко от Салема - решили открыть вечерние курсы русского языка. С моей точки зрения, идея была изначально безперспективна.
- Ну, кому он тут нужен, русский язык? - недоумевала я, заполняя карточку преподавателя. И вдруг звонит директор вечерних курсов и сообщает, что записалось восемь человек!
Интересно, кто они и почему интересуются русским?
Из восьми учеников один только Майкл собирался в Россию по делам фирмы. Остальные пришли просто для удовольствия. Среди них - две очень пожилые женщины, лет так под восемьдесят, Сюзан и Кристина. Самые активные и самые мои благодарные студенты!

- Скажите, Сюзан, зачем вам русский язык? - спросила я после третьего занятия.
Оказалось, что Сюзан серьезно изучала немецкий, посещала вечерние курсы итальянского, и вот теперь добралась наконец до русского! Нет, в Россию она не собирается, у нее больная нога, да и возраст - сами понимаете... Но ей нравится быть студенткой, на занятиях она молодеет на глазах.
Я вхожу в аудиторию и слышу разноголосый хор играющих в студентов сорока - восьмидесятилетних детей: "Здравствуйте! Доброе утро! До свидания!... " - одним словом, кто во что горазд.
Во время перерыва мы слушаем Окуджаву... Мягкие звуки гитары, низкий и такой русский голос, мелодия, говорящая сама за себя, без слов...
- Это очень русская песня, - говорит Ричард. - Русская музыка очень... - Ричард останавливается, подыскивая слово.
- Душевная! - подсказывает Сюзан.

...Сегодня позвонила домой друзьям. В Арзамасе - зима, снег по колено, мороз!.. А в Салеме - всё еще плюс 22 по Цельсию. На день Благодарения специально для меня Пол взял лишний день отгула - и мы поехали на Север Америки - "искать зиму". Остановились в небольшом уютном отеле в горах. Когда заказывали номер по телефону, служащий твердо пообещал нам снег. А приехали - и попали под проливной ливень. Зато на следующий день, как по заказу, мороз и солнце!
- Вы поднимитесь в горы - там снега очень много! - посоветовал нам официант.
И действительно: солнце, снег, иней - всё, как в России зимой! У Пола щеки разрумянились, лицо довольное, хотя, как и большинство американцев, он не привык к холоду.
Мы беремся за руки, и я с воодушевлением пою Полу песню, которую мы пели в пионерском лагере:

"Мы, пионеры Советской страны, Нас миллионы! Родина, мы салютуем тебе..."

- Всегда готовы! - подхватывает Пол и отдает пионерский салют.
А потом Пол спел мне свою бойскаутскую песню:

"Ants are marching Ten by ten - Hurrah! Hurrah!.."

Что в переводе примерно означает следующее:

"Муравьи маршируют По десять в ряд - Ура! Ура!.. "

Я не знаю, чья песня лучше. Мы разучиваем обе и распеваем на все горы. Навстречу нам спускается группа американцев, и Пол почему-то здоровается с ними по-русски.
Наверное, он уже "обрусел".
- Если бы ты жил в детстве в России, - говорю я Полу, - ты бы был пионером, ходил бы в обычную школу и пел бы пионерские песни...
- А еще я бы провожал тебя до дома и нёс бы твой портфель, - добавляет Пол. Об этой русской "традиции" я ему успела рассказать. О том, что мальчик в России, если ему нравится девочка, несет её портфель. Полу это страшно нравится. В Америке - увы! - никто никого не провожает и портфель не несёт. Потому что за девочками приезжают на машине родители или воспитатели и увозят их домой - вместе с портфелями...

Мы прощаемся со снегом и зимой и возвращаемся в Салем. Здесь всё еще осень. Осень в Америке - яркая, праздничная, совсем не такая, как в России. Огромные багряно-красные американские клены буквально "освещают" улицы. В России осень - это разлитая повсюду грусть, покой, сожаление о чем-то несвершившемся... И дождик - мелкий, нудный, монотонный...

"...Под зонтиком шляпа гуляла, Под дождиком зонтик гулял..."

Это мое первое "американское" стихотворение. Честно говоря, я никак не ожидала, что смогу здесь писать. Слишком всё по другому, постоянное напряжение, обвал информации... И вот - надо же тебе! Как будто специально, чтобы защитить и согреть, посреди хаоса и неразберихи - строчки...
"А мы твое стихотворение про шляпу и зонтик в Мурзилке прочитали!" - напишет мне через год подруга Галя из Нижнего Новгорода. А по электронной почте, чтобы меня порадовать, хороший знакомый Михаил перешлет всю страничку из журнала с замечательной картинкой и текстом стихотворения! И письма из России ко мне идут вот уже седьмой год...